[~TRISTIA~]

A Critic at Large
Свежий ад

Что стоит за популярностью мрачной художественной литературы для юношества?
by Laura Miller June 14, 2010
перевод ~TRISTIA~ / Tenara ([email protected])


Часть вторая

Часть первая лежит ЗДЕСЬ



Наблюдения Самбелла подразумевают, что мрачные рассказы для взрослых и детей по существу несут одну и ту же цель: чтобы предупредить нас об опасности некоторых современных тенденций. Это, безусловно, справедливо и для книг, как «1984» и «О, дивный новый мир!», они подробно описывают последствия политического авторитаризма и безответственного гедонизма. Вот что произойдет, если мы не оглянемся назад , они ругают и эта брань имеет смысл, когда их читатели могут управлять ситуацией.

Дети, однако, не управляют миром, и подростки тоже. «Голодные игры» могут быть приняты, как обвинение всем реалити-шоу, но только очень чувствительные могут рассмотреть эту социальную критику, как реальный момент в романе Коллинз. Но «Голодные игры» не является весомым аргументом. Книга воспринимается, как басня, миф, рассказ, где нелепые и экстравагантных фигуры и события служат в качестве фоном для переживаний. Жанр антиутопическая фантастика обычно мало пишется для детской аудитории, в отличие от книг для взрослых, в которых главная роль - дидактические задачи. Дело не в том, чтобы убедить юного читателя об предотвращения чего-то страшного, а в том, что это впечатляет бурную психику подросткового читателя. «Успех «Uglies» Уэстерфилд истолковала так в своем блоге «это отчасти благодаря высшей школе, бывшей одной антиутопией»

Возьмем сами Голодные игры. В первой книге трилогии Коллинз, Китнесс объясняет, что игры – это «наказания» за неудавшееся восстание против Капитолия много лет назад и они должно быть «унизительными, а также мучительными». 24 ребенка конкурсанта под названием «трибьюты» принуждены к участию, и люди из их районов должны смотреть телевизионное кровопролитие. Тем не менее, жители богатых районов (район 12 - дом Китнесс, являющийся провинцией добычи угля, не является процветающим) рассматривают участие , как «огромную честь», а некоторые молодые люди, называемые трибьютами, посвящают всю свою жизнь для игры. Когда Китнесс сама становится трибьютом (она вызвалась добровольцем, чтобы сохранить свою младшую сестру от участия), она принята в Капитолии с учетом преобразования ее внешности и гардероба, специально разработанного для нее свой личный стилистом. Она приветствовала толпу, её чествовали на гала-концертах, давала интервью по национальному телевидению, кормили изысканной едой и жила в апартаментах, оснащенных чудо-устройствами. Китнесс вынуждена жить в мечте каждой девочки-подростка. (Ее исповеди утверждают о ненависти всего этого.)

В качестве инструмента в пропаганде, игры не имеют смысла. Им не хватает тех основных качеств тоталитарного зрелища: идеологической последовательности. Вы не деморализуете и не унижаете человеческое достоинство в отношении людей, превращая их в знаменитостей и обучая, как в изготовлении привлекательных персон для массового зрителя. («Представь себя в кругу друзей»;призывают средства массовой информации Китнесс.) Так что такое «игры»? Игры - дисциплинарные меры или крайнее опасное спортивное событие? Конкурс красоты или осуществление деспотического террора? Учитывая, что за победу трибьюта район, который он представляет, «завалят призами, в основном состоящих из продуктов питания». Почему только богатые районы объединяют все свои силы в подготовке трибьютов? Практически, отбирая невинных детей и кормильцев семьи у бедного населения, чтобы смотреть, как ведут их на убой для развлечений – почему не могут что-нибудь сделать, чтобы спровоцировать восстание, кроме одной девушки?

Если, с другой стороны, вы считаете, игры, как аллегорию мечты подростков на социальном уровне, значение становятся вполне понятными. Взрослые проблемы, борьба подростков в период обучения в средней школы, где давят на сентиментальную чушь о том, что это самая прекрасная пора в их жизни - всё это делает правила выживания произвольными, непостижимыми, непостоянными. Жестокая социальная иерархия сохраняется: богатые, красивые, спортивные хозяйничают и имеют свои преимущества перед всеми остальными. Чтобы выжить, вы должны быть абсолютно фальшивым. Взрослые, похоже, не понимают, как высоки ставки; вся ваша дальнейшая жизнь может зависеть от этого, а они воспринимают это как «некоторый этап» взросления! Каждый всегда смотрит на тебя, разглядывая в чем ты одет или кто твои друзья, увлечен ли сексом, употребляешь ли наркотики, сколько классов получил, но никого не волнует, кто ты и какой ты на самом деле.

Типичные столпы антиутопии – отражение подростковой неприязни. Во-первых, вымышленный мир потрясает. Это может показаться довольно приятно. Талли, героиня «Uglies» (и в его 2х продолжениях), надеется на операцию, которая превратит ее в хорошенькую и позволит ей перейти к участнику анклава Новых Хорошеньких города. Одиннадцатилетний Джон в «Податель» не имеет никаких проблем с мягким спокойным сообществом, в котором он растет. Потом кто-то новый, несоответствующий, переворачивает всё или герой натыкается на свое несоответствие. Открытие трещин в прочном фундаменте дома. Если это общество ложной утопии, герой обнаруживает себя в самом основании этого дома: Хорошенькие являются приверженцами лоботомии, когда они проделывают свои пластические операции; в жителях общины Джона были высушены все чувства. Если общество, откровенно говоря, жалкое и тяжелое, герой узнает, что, вопреки этому, существует альтернатива где-то там. Условия жизни становится все более и более невыносимыми, пока, наконец, герой, в одиночку или с товарищем, решается оторваться, отправиться в опасное путешествие.

Так как в этих новых антиутопиях следуют более архетипам, чем рациональному, многие из них даже не пытаются соблюдать резкую критика в жанре научной фантастики. Или, возможно, они заботятся только о третьем из правил прогнозирования, которые выдвинула Артур C. Кларк (Arthur C. Clarke’s): «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии». В своей квартире в Капитолии, Kитнесс, которая ранее проводила все дни напролет в лесу, охотясь с луком и стрелами, знает, что может: «запрограммировать шкаф для одежды на свой вкус. Увеличить и уменьшить изображение частей города в окне по команде. Даже шепотом можно выбрать блюдо из огромного списка в меню и прежде чем вы менее чем за минуту.» Она может жить как в сказочном замке и есть в столовой из золотых тарелок.


ПРОДОЛЖЕНИЕ СТАТЬИ

newyorker.com

@темы: Сьюзен Коллинз, Критики говорят (лит.статьи), трилогия

Comments

[~LeXiE~]

кат плз

[~TRISTIA~]

кат есть

[~LeXiE~]

ещё немного
довольно большая часть вне ката

[Д.Верь]

Довольно спорная точка зрения. В любом случае, большое спасибо за перевод

[~TRISTIA~]

Д.Верь пожалуйста
будет продолжение. статья очень большая.

[Анастасия Гарде]

Вы не деморализуете и не унижаете человеческое достоинство в отношении людей, превращая их в знаменитостей и обучая, как в изготовлении привлекательных персон для массового зрителя.

Да это вроде гладиаторских боев. Хлеба и зрелищ! Красивые одежды и кровь-кишки на арене

Она может жить как в сказочном замке и есть в столовой из золотых тарелок.

О, что-то из разряда фантастики