Фэндом: трилогия Голодные игры
Статус: закончен
Размер:около 2500 слов
Пейринг: Гейл Хоторн/Джоанна Мейсон.
Рейтинг: PG
Жанр: romance, drama.
Тип: het
Саммари: один день, двое несвязанных друг с другом людей и неловкая попытка просто жить.
Дисклеймер: Все принадлежит тому, кому принадлежит.
Размещение: Только с разрешения автора.
Предупреждение: возможен ООС.
От автора: написано специально на конкурс фанфиков в сообществе Katniss Everdeen.
Приятного прочтения, и пусть удача всегда будет на вашей стороне!
Неидеальные
Она смеется.
Джоанна никогда не рассматривает себя в зеркало — ещё одна привычка победителя, находящегося в руках Капитолия. Она бегло оглядывается на отражение, чтобы убедиться в своей неотразимости, очаровательно улыбается и как будто не замечает стеклянный взгляд зелёных глаз. Ей всё равно на собственную красоту, она уже давно ничего не стоит. Или стоит слишком многого. Всё это пустое, всё это привычное и ненавистное. Но, здесь, в Тринадцатом, Джоанна неожиданно для себя задерживает внимание на мелочах и не отводит взгляда от зеркальной поверхности: лысая голова, неестественная худоба, виднеющиеся шрамы и заплывшее лицо. И тогда Джоанна смеётся. Так пронзительно, громко и счастливо, что люди в коридорах оборачиваются, а медсёстры из госпиталя обеспокоенно переглядываются. Морфий снова течёт по венам девушки, смешиваясь с кровью, и она абсолютно безумна.
читать дальшеЗдесь всё по-другому, здесь можно жить. И это отражение в зеркале — это страшненькая девушка, неухоженная и грязная, со сломанными ногтями и синяками под глазами. На ней поношенное платье — настоящая дешевка, коих она никогда раньше не носила. В Тринадцатом его выдали ей специально на свадьбу Финника, вроде бы в нём она должна была выглядеть лучше. Джоанна опять смеётся. Нет, она больше не ослепительная победительница Голодных игр, не идеальное оружие президента Сноу. Она не будет выглядеть лучше.
Это неожиданная досада смешанная с удовольствием. Вот чего стоит Джоанна Мейсон без блеска Капитолия. Энни Креста хороша всегда. Возможно, поэтому Энни сегодня выходит замуж, а Джоанне остаётся только смеяться над собственным отражением. В этом доля мазохизма, но она все же больше рада, чем раздражена. Быть обезображенной приятно. Это почти так же, как быть свободной.
Она все ещё ухмыляется недоуменным и обеспокоенным взглядам. Её боятся, так было всегда. С тех самых пор, как те придурки на Арене поняли, чего она стоит. Не слабая девчонка, не обуза, не способ достижения спонсоров, на чью жалость удалось надавить. Она хотела выжить и выжила — всё просто, чистенькими с Голодных игр возвращались лишь дважды. Обезображенная или красивая — она внушает страх в простых людишек. Но не во всех.
Джоанна улыбается.
— Я хороша, красавчик?
Гейл Хоторн окидывает её безразличным взглядом. Безразличие — это хорошо, безразличие — это приятно. Потому что оно дарует разнообразие, потому что это новое чувство, живое и настоящее. То, что нужно для обезображенной Джоанны Мейсон. Никакого страха и никакой ненависти.
Он мог бы быть таким же, как она. Хотя сейчас они в похожей ситуации. Это неожиданно забавляет. Джоанне интересно, насколько задержится его безразличие.
— После капитолийских пыток пересматриваешь отношение к жизни, — она насмехается, подходя к Гейлу. Джоанна приподнимается на цыпочки и шепчет ему на ухо. — Знаешь, свадьба лучшего друга — не такое уж и паршивое событие, каким оно может показаться.
Врач говорит, не нужно ничего держать в себе. Он, идиот, не понимает, что некоторые слова, произнесенные вслух, опасны даже здесь, в безопасном Тринадцатом. Но бесстрашному кузену Китнисс можно доверить некоторые тайны.
Брови Гейла невольно взлетают, к безразличию прибавляется нотка удивления. Слабая и не особенно волнительная. Он кривовато ухмыляется. Руки надавливают на плечи, когда Хоторн отодвигает Джоанну от себя.
— Умылась бы.
Она заливается ещё более безумным смехом. Потому что Гейл всё прекрасно понял.
На свадьбе красивая Энни в простеньком платье и счастливый, чуточку уязвленный Финник. Он так опасно открыт в своих чувствах, совсем забыл про Капитолий. Джоанна этим недовольна. В первую очередь как друг, который знает, какая угроза таится в слабостях. Потом всё остальное. Нельзя быть слишком счастливым, если ты живешь в Панеме.
Торжество приторно сладкое и, если бы это была свадьба не Финника, Джоанна уже давно что-нибудь бы сотворила. Танцы на столе или хотя бы едкие комментарии, но она молчит, неловко обнимая лучшего друга. Капитолий никогда не должен был знать об остатке любви в ней, Капитолий никогда и не знал. И не узнает. Даже сейчас Джоанна играет в игру по старым правилам.
— Я опасался, что ты полностью неуправляемая, — признаётся Хоторн, прежде чем Финник успевает нагнуться к губам Энни.
Джоанна отвлекается, она удивлена.
— Осторожнее, солдат Хоторн, я полностью неуправляемая.
Она беззвучно смеётся. Толпа поздравляет счастливую пару. Джоанне известно, зачем Гейл отвлёк её от нежного поцелуя молодожён, но она не понимает, почему? Солидарность несчастных отвергнутых?
Танцы начинаются неожиданно. Джоанна любит танцевать. Или думает, что любит. В танце можно быть абсолютно сумасшедшей и свободной, и даже Капитолий ничего с тобой за это не сделает. Но это не значит, что они не станут это использовать в своих целях. На торжествах в столице Джоанна обязана была танцевать, сливаясь с толпой ярких и счастливых людей. Танцем она должна была привлекать.
Но здесь всё иначе. Неуклюжие люди, половина из которых выпучивает глаза, когда им предлагают двигаться в такт музыке. Идиотский Тринадцатый. Джоанна любит развлечения, а здесь сплошные ограничения. Она не уверена, что это намного лучше Капитолия, но здесь её хотя бы оставили в покое. И это приятное чувство — возможность, выбора. Она сама вольна решать, танцевать ей или нет.
Китнисс не танцует, хотя хочет. Джоанна закатывает глаза — почему эту девчонку обязательно нужно пихать, чтобы она начала что-то делать? Сойка-пересмешница обладает настоящей искренностью, только эта искренность не появится, если огненную девчонку не толкнуть как следует. Эта ещё одна причина, почему Китнисс раздражает. Но она её подруга. Дружбу нужно ценить.
— Ты собираешься упустить шанс показать Сноу, как ты танцуешь? — фыркает Джоанна. Она знает, чего боится Сноу. А точнее кого. И ей доставляет удовольствие представлять, как мурашки побегут по сморщенной коже, а сердце отчаянно забьётся, когда президент увидит, что Китнисс вовсю развлекается.
У каждого своё оружие. И Джоанна также с удовольствием танцует, подмигивая счастливому Финнику. Люди вокруг неё расступаются, не желая иметь дело с чокнутой пациенткой, которая когда-то изощрённо убила своих соперников. Идиоты. Вокруг одни идиоты.
Никто не хочет выжить просто так. Даже Второй дистрикт. На Арене каждый выживает ради кого-то. Ради кого-то люди выдерживают запах крови и постоянный страх. Ради кого-то становятся сильными. Ради кого-то нападают со спины. И потом ради этих кого-то становятся лучшими игроками на шахматной доске Сноу. Он не зря использовал именно победителей Голодных игр — они самые безжалостные и самые беззащитные. От этих мыслей дрожь бьёт тело. Джоанна останавливается, пытаясь понять, где сумасшествие, а где всего лишь игра.
Кто-то хватает её за локоть.
— У тебя дурное, но положительное влияние, — раздаётся знакомый голос. Гейл кивает в сторону танцующей Китнисс. Та весело проводит время с сестрой. Она действительно её любит.
Джоанна сжимается внутри, представляя, что Сноу мог бы сделать с малышкой, если бы не Квартальная бойня...
Воспоминания о том, как приятно морфий течет по венам, немного расслабляют. Джоанна переводит взгляд.
— Я безумная уродка, сидящая на морфии и нелюбимая всеми, кроме жениха, возможно, невесты и твоей кузины, — чистосердечно признаёт она, не без ноток самодовольства. — Но почему ты танцуешь с какой-то старухой, больше похожей на зомби?
Гейл слишком хорош для старух. Девочки здесь, даже те, что из Тринадцатого, изощрённо извиваются в танце и крутят бедрами, явно желая привлечь его внимание. Но он смотрит только на Китнисс. Какая досада.
— Не хочу получить ещё один отказ? — задумчиво произносит Хоторн. Сколько же раз Китнисс Эвердин посылала его? Джоанна никогда не испытывала ничего подобного. Ей так и не довелось раскрыть свои чувства, а потом было уже поздно. И бессмысленно. И опасно. Она не была достаточно храброй, чтобы вновь давать Сноу рычажки давления. Она итак потеряла всех, кого любила.
Но по крайней мере Энни миленькая. Хорошенькая. Немного чокнутая и странная, зато абсолютно добрая. Безобидный одуванчик. По ней и не скажешь, что она Голодные игры выиграла.
— Знаешь, — Джоанна неожиданно обращается к Гейлу, — проиграть тому, кто выбрался с Арены чистеньким, не так уж и несправедливо.
Она горько смеётся. Гейлу нечего возразить. Они оба слишком неидеальные.
Какие-то криворукие неумехи проливают воду, брызги попадают на тело, и Джоанна с ужасом отскакивает. Дыхание учащается, но она заставляет себя держаться, нервно отряхивая капли. Никто не должен знать о её слабости, никто не должен догадаться, что капитолийские пытки её тоже свели с ума. Крик застревает в горле.
Вода растекается, но Джоанна видит кровь. Много крови и боли. Первый убитый ею трибут, она разбила ему голову камнем, когда тот умывался. Её союзник. Вода в ручье сразу же окрасилась в розовый цвет, пить было невозможно, Джоанну рвало, стоит губам почувствовать влагу из этого источника. Кровь, запах крови и боль, сплошная боль. Капитолийские пытки.
Струйка воды по полу движется к ней. Джоанна силится сделать один единственный спасительный шаг, но паника сковывает тело. Знакомые руки тянут её в сторону. Гейл Хоторн знает, в чём дело. Это он в последний момент вытащил её мокрое тело из капитолийских лабораторий. Но они не говорят об этом, и он ничем не выдаёт себя.
— Ты слишком рисковал, — в горле сухо, и голос кажется омертвевшим. Ещё бы несколько секунд в тёмных помещениях, и они с Гейлом уже никогда бы из них не выбрались. Её камера была слишком далеко.
Хоторн поднимает брови. Капля стекает по плечу Джоанны, заставляя ту поёжиться. Это испытание — выдержать, не стряхнуть её нервно.
— Ты вытащила Китнисс с Арены.
Джоанна закатывает глаза. Эта чёртова Китнисс, снова всё из-за неё. Как в тот раз, когда Финник уговаривал рискнуть и спасти огненную девчонку. Он обещал, что всё изменится, что больше не придётся выполнять грязную работу Сноу, что больше не придётся бояться за любимых.
Она хрипло смеётся. Никто и никогда не станет бояться за неё.
— Что насчёт Гейла? — слышится из динамика. Бедный парень даже в такой момент ревнует.
— Он тоже неплохо целуется.
Джоанна усмехается, бросая на Хоторна странный взгляд. Словно он разочаровал её этим "тоже" и "неплохо".
— Ауч, чьё-то самолюбие разбилось вдребезги, — издевается она.
Свирепым взглядом Гейл явно желает уничтожить Джоанну на месте. Но та поднимает руку вверх, демонстрируя пластиковый медицинский браслет. Он якобы может её оправдать: больная, дезориентированная, чокнутая, к тому же ещё убийца. Может говорить и делать, всё что хочет. Только Гейл ещё сильнее сжимает челюсть.
Вообще-то их не должно быть здесь, её-то уж точно. Но всё же они следят за беседой через зеркало. Гейл, потому что волнуется, а Джоанна, потому что ей скучно и интересно. Она слышала крики Пита. Это извращённая близость между ними. Когда его вели по тёмным коридорам мимо неё, она собирала остатки сознания, чтобы бросить умоляющий взгляд — только не сходи с ума, чёртов Ромео!
Гейл бесится, и это раздражает Джоанну. Пит несёт что-то про хлеб с нотками прежней нежности, и это раздражает Джоанну. Стоп! Почему мир сошёл с ума и начал крутиться вокруг Китнисс Эвердин? Джоанна не любила её с самого начала, она ей завидовала. Китнисс не хорошенькая девочка, она расчётливая, жестокая и совсем не милая, но её всё равно все любят. Даже Финник. Даже сам Пит до сих пор, хоть его и заменили злобной копией самого себя.
Китнисс вылетает из комнаты, не замечания никого вокруг. Она просто невыносима, но она друг. И Джоанне немного жаль её. Сойка заслужила такое отношение, и в то же время теперь её искренность к Питу не вызывает никаких сомнений. Это раньше никто из победителей не верил ей, а парню приходилось отдуваться одному.
— Я бы выбрала тебя, красавчик, — резонно замечает Джоанна, хлопая Гейла по плечу. — Но, объясни мне, почему ты выбрал Китнисс? Я тебя умоляю, без гениальных идей Цинны она просто страшная, у неё скучная причёска и вечно недовольное выражение лица. А уж про характер я и вовсе промолчу.
Он сбрасывает её руку.
— Почему Финник? — парирует он. Никто не обращает внимания на этих двух неидеальных людей, все заняты Питом и Китнисс.
Вопрос глупый. Финник красив, надёжен и всегда рядом. Он милый и нежный, он удерживал её тысячи раз от необдуманных поступков. У них с Финном есть история и страшные секреты. Он стал тем, ради кого она выдерживала поездки в Капитолий. Но вся суть в том, что Джоанна больше любит себя, чем его. Потому что нельзя любить кого-то сильнее. Это тут же станет использоваться против тебя. Это тоже один из уроков Финника.
— Правда в том, что ты не знаешь, за что ты её любишь.
Она смеётся, Гейл качает головой. Но они оба знают, что расчёт правит балом. Даже в любви.
Джоанна без труда узнаёт работу Бити, он гениален. Все новые ловушки выглядят потрясающе, настоящее произведение искусства. В Капитолии Бити изобретал разное оборудование специально для Сноу — это была его "работа" победителя. На взгляд Джоанны, просто рай в сравнение с тем, что делала она или Финник. А теперь Бити изобретает ловушки против Сноу. Месть так сладка.
Она улыбается. Победители талантливы и жестоки, Сноу зря настроил их против себя.
— Что скажешь? — в голосе Гейла по-прежнему безразличие.
— Миленько.
— Ты не считаешь, что мы переходим черту?
Китнисс Эвердин, очевидно, считает, иначе бы Гейл не спрашивал. Джоанна усмехается. Правда в том, что ей безразлично, сколько людей умрёт. После того, как ты своими глазами видишь определенное, предельное количество смертей, ты перестаёшь их считать, перестаёшь за них волноваться. А отомстить-то хочется.
Она помнит воду и ток слишком хорошо, помнит чужие потные руки на её теле, помнит боль и унижение. Ей действительно всё равно на жестокость этих ловушек. Она не Энни Креста, не Пит Мелларк, и даже не относительно чистенькая Китнисс Эвердин. Она хочет видеть разрушение Капитолия, хочет, чтобы он сгорел в яростном пламени. Она такая же, как Гейл Хоторн.
Джоанна подходит к нему, безумно улыбаясь. Она и забыла, что больше не выглядит ослепительно. Гейл скептически смотрит на неё.
— Ты бы мог победить в Голодных играх, красавчик, — её забавляет его удивленный взгляд. — Мы с тобой не считаем, что это переход за черту, но только потому что мы не знаем, где эта черта. Или нам всё равно.
Гейл слишком безразличен к её словам. Похоже, он с ней не согласен. Наивный мальчик из Двенадцатого, думает, что знает всё. Ему действительно не помешала бы экскурсия на Арену.
Она заливается горьким смехом.
— Ты её знаешь, но не она тебя. Китнисс Эвердин выберет Пита Мелларка.
Его рука больно хватает её чуть выше локтя, подтаскивая к себе. Гейл почти рычит.
— Почему же?
Джоанна думает о Финнике и о милой Энни. Она ещё ближе подвигается к Гейлу, сокращая расстояние между их лицами. Морфия в крови уже не чувствуется, а вот адреналин есть.
— Потому что она может жить без твоей ярости. А вот без Пита ей не выжить, — она отодвигается от него. — Просто расчёт, понимаешь? Она ведь тоже не просто так выиграла Голодные игры.
Гейл кривовато улыбается, неохотно соглашаясь, но хватку не ослабляет. Он неожиданно хватает второй рукой её подбородок и тянется к губам. Джоанна секунду раздумывает, что для неё выгоднее.
— Не надо, солдат Хоторн, не делай того, что ещё больше уменьшит твои шансы, — она освобождается от его рук. — К тому же ты просто в отчаянье. Это не лучшая сделка.
Она оставляет его одного в комнате, отправляясь в палату неровной походкой. Её смех тревожит тишину коридоров.
Она ожидает, что он не оставит всё так. Гейл Хоторн не любит быть в дураках. Поэтому, когда он догоняет Джоанну в коридоре, она не удивлена. Как и не удивлена, и ярости в его глазах. Он получил множество отказов от Китнисс, но другие девушки? Его самолюбие сегодня все же разбилось.
Джоанна игриво улыбается. Приятно осознавать, что даже обезображенная уродка, она всё равно влияет на мужчин. Гейл больше не интересуется её мнением. Он просто хватает её ладонью за шею и уверенно целует в губы. Он действительно в отчаянье, и вкус у поцелуя получается именно таким — горьким, отчаянным. И все же Хоторн хорош. Джоанна благосклонно отвечает ему, обвивая руками мужскую шею.
Китнисс просто дура, ну или он никогда не целовал её так.
Когда Гейл отрывается, им обоим нужно несколько секунд, чтобы восстановить дыхание.
— Типа "к чёрту Китнисс", да? — даже сейчас Джоанна насмехается над ним. Но Гейл не ведется. Его рот скользит по её шее, за ухом и, наконец, вновь находит женские губы. Второй поцелуй более нежный. Джоанна зарывается рукой в его темные волосы, а он притягивает её тело ближе к себе. Это неплохо. Это приятно. Это похоже на морфий в закипающей крови. Джоанна не сдерживает стона.
Гейл ухмыляется, когда поцелуй разорван, она уверенна в этом. Чьё-то самолюбие восстанавливается. Джоанна поднимается на цыпочки, согревая его шею своим дыханием.
— В Капитолии он использовал меня для соблазнения тех, кого было нужно поставить на место, — она шепчет ему на ухо свои секреты, также как и утром. Гейл проводит рукой по её коже, задевая свежие и старые шрамы.
— Ты хороша, — наконец, отвечает он.
Они оба не идеальны. Им никогда не стать Питом Мелларком или Энни Крестой. Но, с другой стороны, они и не хотят этого. Быть неидеальным весело, можно нарушать правила и переходить черту. Можно наслаждаться этим. Можно хоть на секунду наслаждаться друг другом.
— Спокойной ночи, красавчик, — Джоанна целует его в уголок губ и отходит.
Жизнь - дерьмо, но бывают хорошие моменты. Она смеётся.
Конец