Название: Rising of the storm.
Автор: Oriella.
Фандом: Hunger Games.
Рейтинг: G.
Категория: gen.
Жанр: драббл.
Объем: 964 слова.
Ключевые слова: гроза, поцелуй.
Время действия: "Голодные игры", 1 книга, часть «Победитель».
Аннотация: Что может обогреть дрожащего от холода? Только тепло другого человека рядом... И еще воспоминания.
Примечание: когда я писала этот фик, я ставила перед собой задачу — представить, как Пит воспринимал те несколько дней, вынужденно проведенных в пещере на берегу, и максимально точно это изобразить.
Надеюсь, у меня получилось.
Пришествие шторма
Wild were the winds that came
In the thunder and the rain
Nothing ever could contain
The rising of the storm...
Storm (Blackmore's Night)
Тяжелые капли падают на пол пещеры.
Не знаю, сколько еще продлится
гроза. Судя по тому, какими оглушительными: настолько, что кажется – сейчас небо расколется и его обломки посыплются нам на головы, за последний час стали раскаты грома, закончится она нескоро.
Впрочем, я этому только рад.
Навес из пленки, который я соорудил от нечего делать, – Китнисс тогда еще не пришла в себя, а все, чем я мог помочь, я уже сделал: забинтовал ей голову и снял насквозь пропитанную кровью одежду – хорошо защищает от дождя, и пока мы находимся в этой пещере, нам вряд ли что-то угрожает.
Здесь нам не причинят вреда садистские фантазии распорядителей. Они могут запускать свою машину с молниями, громом, огненными всполохами на полную катушку, но самое страшное, что может случиться, – струйки воды с потолка станут немного толще...
Крыша у пещеры еще крепкая, несмотря на пару трещин в ней. Она выдержала бы не одну такую искусственную грозу.
читать дальше
Катона с Цепом нам тоже опасаться не стоит. Это буйство стихии – подарок от устроителей специально для них, так что они сейчас, скорее всего, ищут, где спрятаться, и у них нет времени на то, чтобы думать о нападении.
Китнисс уверена, что у них не было укрытия до того, как начался дождь, и я с ней согласен. Я ни разу не встречался с Цепом после начала Игр, но видел поле, которое он выбрал своей территорией, и там не было ничего, кроме моря трав. Самых разных.
Там не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего нашу пещеру.
Что же до Катона – мое недолгое пребывание в рядах профи помогло мне составить кое-какое представление о нем. В первые дни Игр он ни разу не задумался о том, что будет, если пойдет дождь, и никакой защиты на этот счет у профи не было.
Дождя просто не должно было быть, потому что его не было в планах у Катона…
Наверняка первые капли застали его врасплох – то, что он единственным из профи остался в живых, вряд ли сделало его более предусмотрительным.
Скорее уж более растерянным. Более мстительным. Прибавило ярости и желания всех нас поубивать.
Однако когда на улице хлещет такой ливень, одного желания мало.
Я морщусь – в ноге опять стрельнула боль.
Китнисс спит, и я могу позволить себе поморщиться. Если б не спала – я бы этого не сделал.
Для нее я уже полностью здоров – сейчас мы должны заботиться о ней и о ее ране.
Полученной, кстати, благодаря мне. Когда она меня спасала.
Это было безрассудством. Я не хотел, чтобы она совалась в ловушку у Рога.
Однако теперь ругать ее за это бессмысленно.
Все это уже в прошлом. Ни к чему его ворошить.
Сейчас я просто благодарен – не знаю кому, уж точно не капитолийцам – за несколько дней покоя.
За возможность хоть немного отдохнуть и восстановиться.
За наше и только наше убежище.
За эту пещеру, с которой связано столько воспоминаний.
Здесь я впервые понял, что наконец-то не должен никуда бежать – заключать ненужные союзы, уводить профи подальше от леса… делать все возможное, чтобы последней выжившей, победительницей стала Китнисс.
Здесь и сейчас у нас и так все в порядке.
Мы живы и относительно здоровы, струйки дождя, стекающие с крыши – не самое страшное в жизни, а от холода у нас есть спальный мешок.
В него можно забиться сразу вдвоем и согреть друг друга своим теплом.
Это гораздо больше того, о чем я мог мечтать… до Жатвы.
Пару часов назад Китнисс сказала, что если завтра дождь перестанет, она найдет нам место высоко на дереве, но этого я не хочу.
Не хочется покидать пещеру и переносить спальник на ветку.
Китнисс всегда лазила по деревьям как белка, а я пробовал это всего раз или два в жизни и не могу сказать, что добился выдающихся успехов.
Наверное, стоило научиться этому раньше.
Сейчас, с такой ногой познавать премудрости верхолазанья несколько поздновато…
Кроме того, взбираясь на дерево, я всегда чувствовал себя неуютно.
Не могу даже представить, как можно спать, когда до земли – сотни ярдов, а ветка, на которой мы удобно разместились, трещит и похрустывает, будто вот-вот сломается.
Так что пусть дождь не кончается.
Пока сплошная стена ливня отделяет нас от мира, мы можем надеяться, что все будет хорошо.
Нам не придется никого убивать – остальные трибуты сами как-нибудь ликвидируются, а мы поедем домой.
Мы отобьемся от всякого нападения – любой, кто решится к нам приблизиться, обнаружит себя прежде, чем сообразит, что здесь кто-то есть.
И нам не придется бросать нашу пещеру еще несколько дней.
Пещеру, в которой мы впервые поцеловались.
По-настоящему.
Китнисс целовала меня и раньше – те, первые поцелуи оставляли забавное ощущение.
Мир пылал – и ее горячие губы делали его еще горячее, подбрасывали еще углей в печь, раскаляющую все окружающее.
Мир кружился – и от прикосновения ее губ его вращение ускорялось…
Потом были другие моменты близости.
Мы поменялись местами – лекарство, присланное Хеймитчем, помогло, и за Китнисс пришлось ухаживать уже мне…
Я целовал ее тогда – чтобы показать, что она не одна, что ее есть кому защитить, что домой она обязательно вернется, но не думал о самом поцелуе…
В голове просто стучало – постарайся не сделать ей больно…
Третий поцелуй словно отворил какую-то дверь, которая до того была заколочена крепкими досками.
Шум дождя отступил на задний план. Перестал иметь значение и оттого затих.
Непогода, бушующая снаружи, кажется сейчас мелкой и малозначительной.
Младшей сестрой той грозы, которая бесновалась сейчас в моем сердце.
Интересно, Китнисс тоже ощутила это?
А вдруг нет, что тогда?
Я усилием воли разрываю поцелуй и ровным голосом говорю:
«Кажется, у тебя опять кровь. Иди ложись. И вообще уже пора спать».
На ее повязке проступают кровавые пятна, но дело не только в этом.
Я просто хочу убедиться, что этот последний поцелуй и для нее был особенным.
Сделать это можно, только внимательно вглядевшись в ее лицо.
На нем и впрямь отражается сожаление?
Она расстроена, что поцелуй прервался?
А может, мне просто слишком хочется, чтоб так и было?