[hungrygames]

Перевод Mockingjay / "Сойка-пересмешница"

Перевод выполнен командой переводчиков сайта www.twilightrussia.ru эксклюзивно для сайта twilightrussia.ru.
Копирование в любом виде без разрешения администрации сайта запрещено.
Переводчик: Bellissima, FoxyFry
Редактор: Bellissima
Разрешение на публикацию - получено.



Часть III. Убийца

Глава 19.

Я никогда прежде не видела Боггса рассерженным. Ни когда я игнорировала его приказы, ни когда меня стошнило на него, ни даже когда Гейл сломал ему нос. Но когда он возвращается после телефонного разговора с президентом – он в ярости. Первое, что он приказывает солдату Джексон, своей заместительнице, приставить к Питу круглосуточную охрану из двух человек. Затем он уводит меня в сторону, под натянутый над лагерной стоянкой тент, пока наш отряд не остается далеко позади.

- Так или иначе он все равно убьет меня, - говорю я. – Тем более здесь. Где слишком многое напоминает ему о плохом.

- Я буду сдерживать его, Китнисс, - обещает мне Боггс.
– Почему Койн хочет моей смерти именно сейчас? – Спрашиваю я.
– Она это отрицает, - отвечает он.
- Но мы же знаем, что это правда, - говорю я. – А у тебя, по крайней мере, должна быть хоть какая-то теория на этот счет.

Прежде чем ответить, Боггс смотрит на меня долгим тяжелым взглядом. – Вот все, что я знаю. Ты не нравишься президенту. И никогда не нравилась. Она хотела спасти с арены именно Пита, но больше с ней никто не согласился. А когда ты вынудила ее предоставить другим победителям иммунитет, все стало гораздо хуже. Но даже с этим можно было смириться, в свете того, как хорошо ты справилась со своей задачей.

- Тогда в чем дело? – Не сдаюсь я.
- В скором будущем война закончится. И выберут нового лидера, - говорит Боггс. Я закатываю глаза. – Боггс, никто не думает, что я стану этим лидером.

- Нет. Они не думают, - соглашается он. – Но ты займешь чью-то сторону. И чью именно: Президента Койн? Или чью-то еще?
- Не знаю. Никогда об этом не думала, - говорю я.
- Если этот человек - не Койн, то тогда ты представляешь угрозу. Ты – лицо восстания. У тебя больше влияния, чем у кого бы то ни было. – Поясняет Боггс.
- Внешне все выглядит так, что самое большее, что ты делала – всего лишь терпела ее.
- Поэтому она убьет меня, чтобы заткнуть. – В тот момент, когда я произношу эти слова, я уже знаю, что это правда.
- Теперь ты уже не нужна ей в качестве объединяющего символа. Как она сама сказала, твоя первоочередная задача – объединить дистрикты, выполнена. – Напоминает мне Боггс. – А сейчас промо можно делать и без твоего участия. Последнее, для чего ты еще могла бы быть полезна – это чтобы подлить масла в огонь восстания.

- И умереть, - тихо говорю я.
- Да. Стать мученицей, умершей во имя всех нас, - Но пока я за тобой приглядываю, этого не произойдет, Солдат Эвердин. Я хочу, чтобы ты прожила долгую жизнь.
- Почему? – Ему это принесет лишь неприятности. – Ты мне ничем не обязан.
- Потому что ты это заслужила, - отвечает он. – А теперь давай вернемся к нашему отряду.
Я знаю, что должна быть признательна Боггсу за то, что он ставит себя под удар из-за меня, но на самом деле я лишь расстроена. В том смысле, ну как я теперь могу украсть его Голо и дезертировать? Предательство Боггса было достаточно осложнено и без учета новых обстоятельств. Я и так обязана ему спасением своей жизни.

Вид того, как источник моих переживаний и размышлений преспокойно разбивает на местности свою палатку, приводит меня в бешенство. – Когда мне в наряд? – Спрашиваю я у Джексон.
Она с сомнением смотрит на меня, а может, всего лишь пытается уловить выражение моего лица. – Я не включила тебя в график нарядов.

- Почему? – Спрашиваю я.
- Не уверена, что ты сможешь выстрелить в Пита, если до этого дойдет, - говорит она.
Я повышаю голос, так что теперь весь отряд может меня отлично слышать. – Я бы не выстрелила в Пита. Его нет. Джоанна права. Но я бы пристрелила его, как любого другого капитолийского переродка.– Мне приятно от того, что я говорю о нем что-то ужасное, очень громко, на людях, после всех унижений, которые мне пришлось перенести с тех пор, как он вернулся.
Ну, такая тирада явно говорит не в твою пользу, - говорит Джексон.
- Включите ее в график, - слышу я Боггса у себя за спиной.
Джексон кивает головой и делает пометку. – С полуночи до четырех. Ты со мной.
Раздается сигнал, приглашающий к обеду, и мы с Гейлом пристраиваемся в очередь в столовой. – Хочешь, чтобы я убил его? – Спрашивает он меня напрямик.
- После такого нас точно отошлют обратно, - говорю я. Но, несмотря на то, что я зла, жестокость его предложения поражает меня. – Я могу с ним справиться.

- В смысле, до тех пор, пока ты не улизнешь отсюда? Ты, твоя бумажная карта и, возможно, Голо, если сможешь до него добраться? – Ясно. Значит, Гейл все-таки заметил мои приготовления. Надеюсь, для всех остальных они были не столь очевидны. Хотя никто из них не знает меня так хорошо, как Гейл. – Ты ведь не сбежишь без меня, верно? – спрашивает он.
Вплоть до этого момента именно так я и собиралась поступить. Но наличие рядом с собой напарника по охоте, который в любой момент прикроет мою спину, вовсе не такая уж плохая мысль. – Как твой друг-солдат, я настоятельно рекомендовала бы тебе оставаться со своим отрядом. Но разве удержать тебя в моих силах?
Он усмехается. – Нет. Если только ты не хочешь, чтобы о твоем побеге стало известно всем остальным.

Отряд 451 и съемочная группа забирают обед из столовой и усаживаются в круг, чтобы поесть. Сначала я думаю, что причиной натянутости является Пит, но к концу обеда ловлю на себе уже немалое количество недружелюбных взглядов. Довольно быстрая перемена, учитывая, что, когда Пит только появился, всех волновало только то, насколько он опасен, особенно для меня. Но лишь до тех пор, пока я не позвонила Хеймитчу и не сказала ему, что поняла.
- Что ты пытаешься сделать? Спровоцировать его на нападение? – Спрашивает он меня.
- конечно же, нет, Я всего лишь хочу, чтобы он оставил меня в покое, - Отвечаю я.
- Ну что ж, а он не может. Не после того, что с ним сделали в Капитолии, - говорит Хеймитч. – Слушай, может, Койн и послала его туда, чтобы он тебя убил, но Пит-то этого не знает. Он не осознает, что с ним произошло. Так что ты не можешь его в этом винить…
- Я и не виню! – Говорю я.
- Нет, винишь! Ты без конца обвиняешь его за то, что ему неподвластно. Я не говорю, что ты должна держать рядом с собой оружие в полной боевой готовности 24 часа в сутки. Но думаю, сейчас пришло время слегка изменить сценарий в твоей голове. Если бы тебя захватил Капитолий и промыл тебе мозги, а затем ты бы попыталась убить Пита, он бы так себя с тобой вел? – Требовательно спрашивает Хеймитч.
Я молчу. Нет. Он бы со мной так себя никогда не повел. Он бы любой ценой пытался вернуть меня прежнюю. Не игнорировал бы меня, не отказывался бы от меня, враждебно реагируя на каждое мое движение и слово.
- Ты и я, мы обещали друг другу спасти его. Помнишь? – Говорит Хеймитч. Когда я не отвечаю, он бросает короткое: «Вспоминай и спасай» и отключается.

Осенние дни из прохладных становятся морозными. Большинство членов нашего отряда затаились в своих спальных мешках. Кто-то спит под открытым небом, рядом с обогревателем в центре лагеря, кто-то просто не вылазит из своих палаток. Лег1, в конце концов, сломила смерть сестры и ее приглушенные рыдания доносятся до нас из-под полога.
Я, свернувшись калачиком в палатке, раздумываю над словами Хеймитча. Мне стыдно осознавать, что из-за своих постоянных мыслей об убийстве Сноу, я позволила себе проигнорировать гораздо более сложную проблему. Попытаться спасти Пита из призрачного мира измененного сознания, в котором его бросили. Я не знаю, как отыскать его в нем, не говоря уже о том, как ему помочь выбраться оттуда. Я даже план не могу сформулировать. Задача убить Сноу, прорвавшись через переполненную арену и пустив ему пулю в лоб, по сравнению с этим выглядит детской игрой.

К полуночи я вылезаю из палатки и сажусь на походный стул рядом с обогревателем, чтобы нести свою вахту вместе с Джексон. Боггс приказала Питу лечь спать в таком месте, где его могут видеть все члены нашего отряда. Хотя он и не спит. Более того, он сидит, прижав к груди свою сумку, неуклюже пытаясь завязывать узлы из короткого обрывка веревки. Эта веревка хорошо мне знакома. Та самая, которую Финик одолжил мне в ту ночь в бункере. Эта веревка словно эхо: будто Финник пытается сказать мне то же самое, что сказал Хеймитч; - я бросила Пита. И сейчас, возможно, лучшее время, чтобы попытаться все исправить. Если бы мне хоть что-нибудь пришло на ум, о чем я могла бы сказать ему. Но не приходит. Поэтому я молчу. И в ночном воздухе раздается лишь дыхание солдат.

Где-то через час Пит, наконец, произносит.
- Последние пару лет, наверное, были для тебя весьма изматывающими. В попытках решить, убивать меня или нет. Да или нет. Нет или да.
Это кажется таким несправедливым, и сначала я порываюсь сказать что-нибудь язвительное, но затем вспоминаю разговор с Хеймитчем и делаю первый осторожный шаг в сторону Пита.
- Я никогда не хотела убивать тебя. Кроме тех моментов, когда думала, что ты помогаешь Профи убить меня. Но после, я всегда рассматривала тебя как … союзника.
Довольно безопасное слово. Лишенное какой-либо эмоциональной нагрузки, но не представляющее угрозы.
- Союзник, - Пит растягивает слово, будто пробуя его на вкус. - Подруга. Возлюбленная. Победитель. Враг. Невеста. Мишень. Переродок. Соседка. Охотник. Трибут. Союзник. Я добавлю это в список слов, которыми пытаюсь охарактеризовать тебя. - Он наматывает веревку на пальцы. - Проблема в том, что теперь я не могу понять, где правда, а где вымысел.
Судя по отсутствию равномерного дыхания, остальные либо проснулись, либо и вовсе не засыпали. Я склоняюсь ко второму варианту.
Голос Финника доносится из тени.
- Тогда тебе лучше спросить об этом, Пит. Энни так и делает.
- Спросить кого? - интересуется Пит. - Кому я могу доверять?

- Ну, для начала, нам. Мы твоя команда, - вмешивается Джексон.
- Вы мои надзиратели, - поправляет ее Пит.
- И это тоже, - соглашается она. - Но ты спас множество жизней в Тринадцатом. Мы этого не забудем.
В наступившей тишине я пытаюсь представить, будто не могу отличить иллюзию от реальности. Не знаю, любят ли меня Прим и мама. Является ли Сноу моим врагом. А человек, сидящий напротив — спас меня или пожертвовал мною. Без малейших усилий моя жизнь стремительно превращается в кошмар. Я вдруг отчаянно хочу рассказать Питу о том, кем является он, кем являюсь я, и какая череда событий привела нас сюда. Но я не знаю, как начать. Бесполезно. Я бесполезна.

Без пяти минут четыре Пит снова поворачивается ко мне.
- Твой любимый цвет... это ведь зеленый?
- Правильно. - Я думаю, как бы поддержать разговор. - А твой оранжевый.
- Оранжевый? - Кажется, он сомневается в этом.
- Не ярко-оранжевый. А светлый. Как закат, - поясняю я. - По крайней мере, так ты мне однажды сказал.
- Хм, - он на мгновение закрывает глаза, будто пытаясь представить этот закат, затем кивает головой. - Спасибо.
Но следующие слова уже рвутся наружу.
- Ты — художник. Ты — пекарь. Ты любишь спать с открытыми окнами. Никогда не кладешь сахар в чай. И всегда завязываешь шнурки на двойной узел.
Затем я ныряю под свой тент, прежде чем сделаю какую-нибудь глупость, например, расплачусь.
Утром Гейл, Финник и я идем пострелять по стеклам зданий для камер. Когда мы возвращаемся в лагерь, Пит сидит в кругу солдат из Тринадцатого, которые хоть и вооружены, но дружелюбно беседуют с ним. Чтобы помочь Питу, Джексон придумала игру «Правда или Ложь». Он упоминает какой-нибудь факт, который, как он думает, произошел с ним, а они говорят ему, реален он или воображаем, обычно сопровождая небольшим пояснением.
- Большинство жителей Двенадцатого погибли в огне.
- Правда. Живыми до Тринадцатого добралось меньше девятисот человек.
- Я виноват в случившемся.
- Ложь. Президент Сноу уничтожил Двенадцатый, как в свое время Тринадцатый — чтобы донести послание до мятежников.

Поначалу это кажется хорошей идеей, но потом я осознаю, что я единственная, кто может подтвердить или опровергнуть большую часть того, что тяготит его. Джексон разбивает Финника, Гейла и меня на дежурство. Она объединяет каждого из нас с солдатом из Тринадцатого. Таким образом у Пита всегда будет доступ к тому, кто знает его лично. Это весьма непостоянная беседа. Пит довольно долго обдумывает даже самые незначительные кусочки информации, как например, где в нашем дистрикте люди покупали мыло. Гейл сообщает ему кучу вещей о Двенадцатом; Финник специализируется на обоих Играх, поскольку на первых был ментором, а на вторых — трибутом. Но так как главное замешательство сосредотачивается на мне — и не все так просто объяснить — наши перепалки тягостны и неприятны, хотя мы затрагиваем лишь самые поверхностные детали. Цвет моего платья в Седьмом. Мое пристрастие к сырным булочкам. Имя нашего учителя математики из младших классов. Восстановление его воспоминаний обо мне очень мучительно. Может, это даже невозможно, после всего, что Сноу сделал с ним. Но помочь ему хотя бы попытаться кажется самым правильным на данный момент.
На следующий день нам сообщают, что потребуется вся команда для съемок довольно сложного промо. Пит был прав: Койн и Плутарх недовольны качеством материала, получаемого от Звездной Команды. Скучно. Невдохновляюще. Очевидный ответ — они ни разу не позволили нам сделать хоть что-нибудь, кроме как ломать комедию с автоматами. Однако, это не в целях самообороны, а в целях получения практичного результата. Поэтому сегодня для съемок выделили целый квартал. На его территории есть даже пара активных ловушек. Одна приводит в действие пульверизатор артиллерийского огня. Другая захватывает оккупанта в сети и держит либо до допроса, либо до экзекуции, в зависимости от предпочтений поработителя. Но все же это несущественный жилой квартал, который не представляет большого значения.
С помощью дымовых шашек и звуковых эффектов, имитирующих стрельбу, съемочная группа должна создать ощущение повышенной опасности. Мы все, даже операторы, надеваем тяжелые защитные приспособления, будто собираемся в сам очаг сражения. Тем, у кого есть специализированное оружие, позволено взять его наряду с автоматом. Боггс даже возвращает Питу его оружие, громко предупредив его, что оно заряжено только холостыми.

Пит лишь пожимает плечами.
- Всё равно из меня никудышный стрелок.
Он кажется странно задумчивым, наблюдая за Полидевком, до такой степени, что это уже вызывает беспокойство. Затем он, наконец, что-то осознает и начинает возбужденно говорить.
- Ты Безгласый, верно? Я догадываюсь по тому, как ты глотаешь. Со мной в тюрьме было двое Безгласых. Дариус и Лавиния, но стражники, в основном, называли их рыжими. Они были нашими слугами в Тренировочном Центре, поэтому они и их арестовали. Я видел, как их замучили до смерти. Ей повезло больше. Они пустили слишком высокое напряжение, и её сердце не выдержало. Но с ним они возились несколько дней. Били, отрезали части тела. Они всё задавали ему вопросы, но он не мог говорить, он только издавал эти ужасные животные звуки. Знаете, им не нужна была информация. Они хотели, чтобы я всё это видел.
Пит оглядывает наши потрясенные лица, будто ожидая ответа. Так и не дождавшись, он спрашивает:
- Правда или ложь? - Молчание расстраивает его еще больше. - Правда или ложь?! - требует он ответа.
- Правда, - говорит Боггс. - По крайней мере, насколько я знаю... правда.

Вся активность Пита улетучивается.
- Я так и думал. В этом воспоминании не было ничего... сияющего.
Он отбивается от группы, бормоча что-то о пальцах себе под нос. Я направляюсь к Гейлу, прижимаюсь лбом к бронежилету в районе груди и чувствую, как его рука обнимает меня. Наконец-то, мы знаем, как звали девушку, которую Капитолий похитил из леса Двенадцатого прямо на наших глазах, и судьбу нашего друга-миротворца, который встал на защиту Гейла. Сейчас нет времени на все эти счастливые воспоминания. Все они погибли из-за меня. Я добавляю их в свой личный список жертв, который начался на арене и теперь включает в себя тысячи. Подняв голову, я понимаю, что Гейл воспринял все это иначе. Выражение его лица говорит о том, что не достаточно разрушить горы, не достаточно уничтожить города. Его взгляд сулит смерть.
Мы бредем через улицы битого стекла, все еще под впечатлением от ужасающего рассказа Пита, пока не достигаем нашей цели — квартал, который мы должны захватить. Это настоящая, хоть и незначительная, задача. Мы собираемся вокруг Боггса, чтобы изучить Голо-проекцию улицы. Ловушка, запускающая пулеметный огонь, расположена в одной трети пути от начала квартала, прямо над навесом здания. Нам нужно сдетонировать ее с помощью пуль. Ловушка-сеть находится в дальней части квартала, почти на следующем повороте. Потребуется человек, чтобы сработал специальный датчик. Все вызываются добровольцами, кроме Пита, который, кажется, не понимает, что происходит. Моя кандидатура отвергнута. Меня посылают к Мессаллу, который накладывает на мое лицо макияж для крупных планов.
Отряд строится под руководством Боггса, затем нам приходится ждать, пока Крессида расставит операторов в нужных местах. Они оба находятся слева от нас, но Кастор спереди, а Полидевк берет задний план, так чтобы они случайно не сняли друг друга. Мессалла пускает несколько дымовых шашек для создания атмосферы. Так как это одновременно и миссия, и съемка, я собираюсь спросить, кто здесь главный — мой командир или мой режиссер, когда слышу голос Крессиды «Мотор!»
Мы медленно продвигаемся по задымленной улице, в точности как в одном из упражнений в нашем «Квартале». Каждый выбивает, по крайней мере, по одной секции окон, но Гейлу предписана настоящая цель. Когда он попадает в ловушку, мы, пригнувшись, забегаем в дверные проемы или распластываемся на миленьком оранжево-розовом тротуаре, в то время как над нашими головами свистит град из пуль. Спустя какое-то время, Боггс приказывает двигаться вперед.
Крессида останавливает нас прежде, чем мы успеваем подняться, так как ей нужно несколько крупных кадров. Мы по очереди переигрываем нашу реакцию на стрельбу. Падаем на землю, корчимся, прячемся в нишах. Мы знаем, что это серьезное дело, но все кажется настолько нелепым. Особенно, когда выясняется, что я не самый худший актер в отряде. Далеко не худший. Мы не можем сдержать приступ смеха, наблюдая за тем, как Митчелл пытается изобразить свое видение отчаяния, которое включает стиснутые зубы и раздувающиеся ноздри. Боггсу приходится приструнить нас.
- Соберитесь, Четыре-Пять-Один, - говорит он твердо.
Но можно заметить, как он старается подавить улыбку, проверяя местоположение следующей ловушки. Вертя Голо так, чтобы найти наилучшее освещение в задымленном воздухе. Все еще стоя к нам лицом, когда его левый ботинок ступает на оранжевый камень. Раздается взрыв и ему отрывает обе ноги.